На первый взгляд, не очень благодарная затея писать о будущем банковского дела в ситуации, когда значительное число вкладчиков здесь и сейчас не могут вернуть свои деньги. Однако на нынешнем кризисе жизнь не заканчивается, и важно попытаться осмыслить, куда же все движется.
Поэтому на Западе проходят активные дискуссии по поводу того, что послужило причинами нынешнего банковского кризиса, а главное — что следует сделать для улучшения ситуации в этом секторе, пишет Зеркало недели.
Не претендуя на охват всех банковских проблем — их, увы, слишком много, — попытаемся дать краткий обзор хотя бы нескольких, на наш взгляд, ключевых.
Банки
Одно из распространенных совсем недавно заблуждений касается представлений о том, что очень крупные банки являются априори самыми надежными. То, что это совсем не так, красноречиво продемонстрировано не только в Украине (Укрпромбанк и банк «Надра»), но и на Западе, где активная фаза кризиса началась с неплатежеспособности банка-гиганта Lehman Brothers.
На политическом уровне достаточно четко прозвучало высказывание канцлера ФРГ Ангелы Меркель: «Ни одному банку не должно быть разрешено становиться таким крупным, что он может шантажировать правительство». А вот еще одно ее высказывание: «Кризис наступил не из-за того, что мы печатали слишком мало денег, а потому, что мы создали экономический рост с использованием слишком большого количества денег, и этот рост поддерживать было невозможно».
Дело, разумеется, не только в шантаже правительства, но и в неуправляемости всей системы банков после некоторого предела их «разбухания» под влиянием заниженной стоимости денег, принятия новых рисков и/или щедрой государственной помощи. Один из известнейших европейских финансистов Дэвид Т.Ллевеллин охарактеризовал этот процесс так: «Банки прекратили вести себя как банки… Если некая индустрия субсидируется или занижает стоимость своего продукта, она будет расти так быстро и станет такой большой, что перейдет на уровень, когда ее существование без субсидий становится нереальным. Кроме того, система становится разбалансированной, неструктурированной и подверженной эффекту small-world, когда небольшие шоки приводят к колоссальным последствиям».
Схожую позицию занял и известный аналитик Крис Мартенсон в статье «Игра в наперстки — Как Федеральный резерв монетизирует долг». Основная идея автора, правда, заключалась в том, чтобы обратить внимание общественности на проводимую американскими финансовыми властями политику, направленную на резкое замещение корпоративных долгов американских компаний государственным долгом. Кстати, примерно та же политика проводится сейчас и у нас, с тем только различием, что мы не сможем потом напечатать доллары для покрытия этого государственного долга.
Вместе с тем попутно г-н Мартенсон заявил: «Вся наша монетарная система, и, следовательно, наша экономика — это экономика финансовой пирамиды, в том смысле, что она на самом деле может работать только в режиме роста. Малейший спад приводит к массовой панике и распаду. Масштаб разрушений кажется абсолютно не соответствующим масштабам исходных изменений, пока мы не осознаем, что рост — это более или менее необходимое условие существования монетарной и экономической систем нашего типа. В отсутствие роста система сначала спотыкается, а затем начинает разрушать богатство в объемах, несоизмеримых с самим спадом. Что питает рост в денежной системе, основанной на долге? Ну как же, новый долг (или кредит), конечно».
С вопросом о размерах банков непосредственно связана и проблема их организационной структуры. Банки должны быть меньше, проще и менее прибыльные. Для специалистов не являются секретом сложности, связанные с консолидированным надзором за разветвленными международными корпорациями даже в тех случаях, когда точно и достоверно известно, кто в них входит. Гораздо сложнее дело обстоит, если вообще понять невозможно, кто в них входит. Поэтому предполагается, что банки должны будут существенно прояснить и упростить свои организационные структуры, а крупнейшие международные банки — также приготовить living wills — планы действий в случае их неплатежеспособности. Как одно из возможных положений таких планов — оперативная замена долгов банков на их акции.
Контроль за бонусами
Едва ли не ежедневно в течение последних дней поступают сводки с арены борьбы с бонусами банковских топ-менеджеров. В Украине, правда, пока говорят только о непонятно за какие заслуги начисляемых зарплатах топ-менеджмента НБУ, якобы составляющих более 1 млн. грн. в год, т.е. в несколько раз превышающих зарплату президента Украины. Вместе с тем дискуссия о зарплатах топ-менеджмента отечественных коммерческих банков, получающих рефинансирование, тоже совсем не помешала бы…
Разумеется, бонусы платились из определенных доходов банков. Занявшийся этой проблематикой руководитель британского финансового регулятора FSA лорд Адэр Тернер высказал мнение, что дело даже не в огромных бонусах как таковых — это просто симптом, а не причина. Причина заключается в том, что необходимо разобраться с более фундаментальными вопросами, а именно: почему индустрия финансовых услуг генерирует столь огромные прибыли, а также действительно ли был полезен быстрый рост этой отрасли для всего остального общества? По его мнению, «ошеломляющие» уровни бонусов не свидетельствуют ни об эффективности рынка, ни о выдающихся индивидуальных достижениях его участников, наоборот — о неудаче рынка, обеспечивавшего крупные «ренты» для небольшого количества его участников.
При этом банкиры, теряя прибыли, пребывают в полной уверенности, что они — «невинные жертвы аварии», а политики и регуляторы должны вмешаться, чтобы восстановить привычные им уровни прибыльности.
Также лорд Тернер полагает, что требования к капиталу банков должны быть неодинаковыми в зависимости от того, какими операциями они занимаются: банки, получающие слишком высокую прибыль, должны иметь большую достаточность капитала по сравнению с банками, ведущими менее рискованные и доходные операции. «Чего бы мы не хотели видеть, так это превращения высоких прибылей в высокие бонусы и дивиденды, в то время как они могут быть использованы для скорейшего достижения наших требований к капиталу», — сказал Тернер.
Контраргумент банков — слишком строгие требования к капиталу и ликвидности для банков якобы могут подавить наметившийся экономический подъем. Ответ государства: «А вы не выписывайте себе немыслимые бонусы, тогда, может, и ситуация с вашим капиталом будет лучше!»
Фактически банкиры, закрывшие свои текущие убытки колоссальной государственной помощью, принялись тут же тратить ее на собственные бонусы (некоторые эксперты в западной прессе издевательски называют это «восстановить статус-кво», т.е. докризисный уровень бонусов). Когда с такой аморальной ситуацией начал бороться президент США Барак Обама, некоторые только что получившие бонусы менеджеры, испугавшись, даже их вернули. Однако на следующем этапе, когда ситуация повторяется в Евросоюзе, банкиры уже даже особо не оправдываются, ссылаясь на необходимость высокой оплаты труда квалифицированных управленцев и предотвращения их переманивания. В это можно было бы хоть немного поверить, если бы этими управленцами не были те же люди, при которых банки потеряли ликвидность, и кто-нибудь разъяснил — а в чем же заключалась их высокая квалификация?
«Банкиры «отрываются», как будто на дворе 1999 год, а сейчас 2009-й», — заявил в начале сентября с.г. министр финансов Швеции Андерс Борг. Выплаты бонусов продолжаются, даже несмотря на кризис: по данным Bloomberg, зарплаты и премии главных исполнительных директоров 20 банков, получивших помощь американского правительства, на 37% превышают средний уровень в компаниях из списка S&P 500.
Руководитель подкомитета российской Госдумы по контролю за госкорпорациями Алексей Багаряков с возмущением привел следующую бонусную статистику по итогам 2008 года. Центральный банк Россиии — 66,1 млн. рублей (на 40 человек), получавшие государственную поддержку банки: Сбербанк РФ — 933 млн. рублей (на 14 членов правления), «ВТБ» — 533 млн. рублей (на девять топ-менеджеров), Газпромбанк — более 1 млрд. рублей (на 15 человек), «Банк Москвы» — 874 млн. рублей (на 14 человек), «Банк ВТБ-24» — 527 млн. рублей (на 10 человек). При этом г-н Багаряков утверждает, что никаких оснований для выплаты таких крупных бонусов не было, так как, в частности, прибыль Сбербанка РФ в первом полугодии 2009 года сократилась по сравнению с аналогичным периодом прошлого года в 13 раз, «Банка Москвы» — в 10 раз, а банки ВТБ и ВТБ-24 вообще окончили первое полугодие с многомиллиардными убытками. Тем не менее эти убытки не стали препятствием для выплаты уже по итогам первого полугодия текущего года топ-менеджерам банка ВТБ-24 новых бонусов в размере 298 млн. рублей.
Основная идея, обсуждаемая сейчас в рамках ЕС, — запретить привязку бонусов к результатам краткосрочных периодов деятельности банков, сделав акцент на результаты в долгосрочном периоде. Банки должны устанавливать «адекватный период», в течение которого нельзя исполнить опционы или продать акции, выдаваемые в качестве вознаграждения. Гарантированных бонусов предложено избегать, то есть даже через несколько лет, когда соответствующая часть бонуса должна быть выплачена, она подлежит отмене, если финансовое состояние банка на тот момент негативное. Кроме того, активно обсуждается идея установить правило, в соответствии с которым, если бонусная практика банка является рискованной, то требования к его капиталу и резервам также должны быть более жесткими.
На последнем саммите «большой двадцатки» (G20) в Питтсбурге дошло до того, что президент Франции Николя Саркози вообще заявил, что покинет его в случае непринятия решения об ограничении бонусов. Саммит в этом вопросе, по сути, свелся к борьбе франко-немецкой «антибонусной» линии и англо-американской «пробонусной». В итоге наиболее жесткие — французские — предложения не прошли, но некоторых договоренностей все же достигли. Ограничения бонусов и дивидендов будут устанавливаться регуляторами на национальном уровне в зависимости как от доходов банков, так и от их долгосрочного финансового состояния. При этом не менее 60% бонусов (для топ-менеджеров) и 40% (для прочих старших служащих) могут быть выплачены не ранее чем через три года после того периода, за который они начислены.
Деривативы
Уже ни у кого не вызывает особых сомнений, что одним из главных механизмов создания фиктивных финансовых ресурсов и «виртуальной экономики» были производные финансовые инструменты — деривативы. Справедливости ради нужно сказать, что мы не успели серьезно залезть в «ямы» подобных финансовых инструментов: отечественные банки только начали работать с секьюритизацией активов. Хотя и она, по большому счету, — производный инструмент, во многих случаях «по полной программе» участвовавший в создании пирамиды фиктивного капитала.
Атмосфера залихватского угара дробления и перемешивания инвестиционными банкирами активов при создании деривативов еще в конце 1980-х (до 1983 года многие современные виды производных инструментов, по сути, были вообще запрещены) мастерски описана в замечательной книге Майкла Льюиса «Покер лжецов».
Итог — полномасштабное искажение рыночной информации: никто теперь не знает, а где же именно сосредоточены риски? «Многослойные пироги» фондовых инструментов приводили к поразительным превращениям: наверху пирамиды — ценные бумаги с высочайшим инвестиционным рейтингом, у подножия — в частности, американские ипотечные кредиты, выданные личностям с весьма сомнительной биографией и при завышенной оценке стоимости жилья.
Достаточно четко высказался по этому поводу заместитель управляющего «Банк де Франс» Жан-Пьер Ландау. Его мысль состоит в следующем. Рисковые цепочки, связанные с дроблением активов, привели к невозможности восстановить их реальную стоимость даже для наиболее информированных инвесторов. Возник парадокс: как правило, финансовые инновации подразумевали повышение эффективности. Но на финансовых рынках эффективность зависит от пригодности информации, а определенные финансовые инновации произвели эффект разрушения информации. «Существовал только один путь выйти из этого парадокса: создать и сконструировать рыночную инфраструктуру, которая сохраняет информацию, ее полноту и интегрированность. Провал системы рейтингования продемонстрировал, что этого не произошло».
Но вернемся к деривативам. В первую очередь нужно отметить, что этот рынок фантастически сконцентрирован. Аналитик Дэвид Окли со ссылкой на данные Европейского центробанка обратил внимание на то, что 60% кредитно-дефолтных свопов (CDS) банков сконцентрированы в руках десяти их контрагентов, часто других банков.
Возможность взаимной перекрестной покупки активов не только окончательно запутала ситуацию с распределением и оценкой рисков, но и повлекла достаточно специфические побочные последствия: такую же перекрестную покупку стали устраивать не только частные компании, но и государства. Правда, формально без свопов, но там они особо и не нужны были…
Уже упоминавшийся выше Крис Мартенсон, используя термин check kitting, обычно характеризующий одну из разновидностей мошенничеств банков с чеками, описывает схему так: «В этой игре центральный банк А печатает кучу денег и покупает долг страны Б. Тогда центральный банк страны Б печатает кучу денег и покупает долг страны А. Оба пользуются видимостью большого спроса на их долговые обязательства, и то и другое правительство получает деньги на свои нужды, и никто не в проигрыше. За исключением того, что общий объем резервов центральных банков растет и растет (как и отражается на счете депо), что, в конце концов, приведет к абсолютно неподъемному масштабу долга, неконтролируемому потоку денег или к тому и другому одновременно. Если это кажется вам мошенничеством, поздравляю: вы уловили суть…»
Возвращаясь к деривативам, нужно сказать, что крупнейшие игроки этого рынка формально юридически вовсе не обязательно являются банками. Так, крупнейший мировой торговец на рынке кредитно-дефолтных свопов — компания AIG (American International Group) юридически — страховая компания. Вообще требует отдельного разговора тенденция к «размыванию» традиционного банковского бизнеса — сложно понять, что вообще им теперь является?
И совсем не зря активное хождение получил термин shadow-banks, или «теневые банки», под которыми в первую очередь понимают хедж-фонды! То есть вроде бы формально они и не банки, но чем они, по сути, отличаются от банков, никто объяснить не может.
При полном попустительстве надзорных органов дошло до того, что от продавцов свопов даже перестали требовать подтверждения, что он покрыт. То есть что у продавца свопа есть активы для выполнения выпущенных им обязательств. AIG как раз и продала инвестиционным банкам миллиардные свопы, вообще ничем по сути не обеспеченные. Когда же последствия такой «бизнес-схемы» покрыло государство, выдав этой компании свеженапечатанные доллары, менеджмент AIG сразу же что сделал? Правильно, выплатил себе огромные бонусы, с чего и начался интерес президента Обамы к вопросу вознаграждений компаний, просящих огромную помощь у государства.
Председатель правления Китайской инвестиционной корпорации Лоу Цзивэй сравнивает операции с деривативами с «продажей вместо книги ее изображения в зеркале» и говорит о необходимости избавиться от 90% деривативов, объясняя: «Люди, особенно американцы, стали верить, будто могут жить на деньги, принадлежащие другим людям... Сначала — на деньги других людей в собственной стране. Затем — на деньги людей со стороны... Мы были бы готовы поддержать вас, ребята, если это возможно. Но если невозможно — зачем? Когда мы уйдем, вы ведь не сможете летать на Луну за деньгами. Меняйте образ жизни».
В июне с.г. г-н Обама внес в Конгресс план по ужесточению рынка деривативов. Эксперты с самого начала прогнозировали многомесячные сложности с его прохождением. Так оно и происходит, поскольку крупнейшие банки и некоторые их крупные клиенты открыто выступают против плана. Один из их основных аргументов весьма интересен для понимания сути мировой финансовой системы: деривативы существенно подорожают, а клиентам банков придется держать больше наличности. При снижении кредитного риска между банком и компанией вместо этого может возникнуть серьезный риск ликвидности для компаний.
В переводе на нормальный человеческий язык это означает следующее: видите ли, компании не смогут за счет свопов раздувать свои активы (а размер активов влияет на рыночную стоимость акций). А также использовать нарисованные «активы» для расчетов со своими контрагентами.
Мегарегулятор или регуляторы? Рейтинговые агентства
Упрощенно говоря, при том, что и американская, и европейские модели реформирования системы регулирования финансовых рынков ставят во главу угла борьбу с системными рисками, американская тяготеет к созданию мегарегулятора, европейская — по сути, нет.
Бывший заместитель главы Казначейства США Роберт Альтман, анализируя внесенный президентом США Бараком Обамой план реформирования финансовых рынков, называет существующую американскую систему регулирования финансовых рынков безумно заорганизованной и дискредитированной. Так, в настоящее время для большинства мелких и средних американских банков основным органом регулирования и надзора является Федеральное агентство по страхованию депозитов (FDIC). Инвестиционные банки регулируются Управлением регулирования финансового сектора (FINRA) и Комиссией по ценным бумагам и биржам (SEC). Страховые компании регулируются не на федеральном уровне, а на уровне штатов, а хедж-фонды, по сути, не регулируются вообще. Федеральная резервная система (ФРС, в нашем понимании — центробанк) хотя и надзирает за крупнейшими банками, однако далеко не по всем вопросам. В результате, когда происходит банкротство огромной компании, например Lehman Brothers, подрывающее рынки в целом, оказывается, что никто из регуляторов не имел достаточных полномочий для его предотвращения (по крайней мере, так утверждают сами регуляторы).
В соответствии с планом президента Обамы, предполагается создать четкий список институтов, чей размер, структура активов или взаимосвязи с другими участниками рынка могут создавать угрозу для системы в целом. Данный список может включать банки, страховые компании, инвестиционные банки, хедж-фонды. Указанные компании должны будут подчиняться требованиям к капиталу и ликвидности, устанавливаемым единым регулятором — Федеральной резервной системой, обязанностью которой будет оценка индивидуального состояния каждой такой компании с точки зрения того, как оно может негативно влиять на систему.
Для помощи ФРС в осуществлении указанных функций предложено создать новый орган — совет по надзору за индустрией финансовых услуг, в состав которого войдут министр финансов вместе с руководителями всех надзорных органов, осуществляющих надзор за финансовыми институтами.
Иная концепция реформирования надзора над финансовым сектором предложена для внедрения в рамках ЕС. Руководитель Центра Всемирного банка по реформированию финансовой отчетности Джон Хегарты в общих чертах описал ее так. Надзор будет макропруденциальным и микропруденциальным: на макроуровне его будет осуществлять Европейский совет по системным рискам, на микроуровне — как надзорные органы ЕС, так и национальные органы надзора.
Вместе с тем, о создании мегарегулятора речь не идет — планируемые полномочия Европейского совета по системным рискам все же несравнимо меньше тех, которыми предполагается наделить ФРС. В целом надзор будет разделен между тремя самостоятельными блоками: банки, страховщики, биржи и оборот ценных бумаг. Кроме того, существуют проблемы, связанные с распределением ответственности надзорных органов между национальным уровнем и уровнем ЕС. Отдельные страны — члены Евросоюза опасаются, что реальные надзорные полномочия будут переданы на наднациональный уровень, а отвечать перед местным населением в случае чего придется национальным правительствам.
Что важно — именно на уровне ЕС предлагается лицензировать рейтинговые агентства, доверие к которым, мягко говоря, подорвано. Кроме такого нового порядка лицензирования, указанные агентства предполагается обязать раскрывать информацию о соглашениях с клиентами в части вознаграждений за процедуры рейтингования (к слову, как и в американском плане), а также обеспечить ротацию аналитиков для повышения объективности оценок.
Хотя в плане Б.Обамы также предложен ряд усовершенствований деятельности рейтинговых агентств, нужно отметить, что немалую работу в этом направлении в пределах своих полномочий уже проделала американская Комиссия по ценным бумагам и биржам. Так, облегчен порядок отстаивания инвесторами своих интересов в суде в случае ошибок рейтинговых агентств. В отдельных судебных процессах по искам инвесторов такие агентства уже начали привлекать в качестве соответчиков с эмитентами, которым был выставлен явно ошибочный рейтинг. А сами агентства должны будут отчитываться по суммам выручки от своих наиболее крупных клиентов.
Также агентства должны будут представлять более подробную информацию об истории рейтингов оцениваемых компаний. Им будет предоставлен доступ к данным о структурированных финансовых продуктах, чтобы они могли оценивать их без обращения со стороны эмитентов.
Председатель Комиссии по ценным бумагам и биржам Мэри Л.Шапиро пояснила новые меры так: «Эти предложения необходимы, поскольку инвесторы зачастую принимают рейтинги во внимание, принимая решение о покупке или продаже какой-либо ценной бумаги. Подобное доверие сослужило им (инвесторам) плохую службу в последние годы, и наша задача состоит в том, чтобы сделать все возможное для повышения надежности и добросовестности рейтинговых действий».
